Фик помиру С. Кларк "Сердце эльфа, кровь Ворона" ч.2

[eris-la-44s]

Название: "Сердце эльфа, кровь Ворона" ч.2
Автор: Friday_on_my_mind
Размер: миди
Рейтинг: джен
Фандом: "Джонатан Стрейндж и мистер Норрелл", сказки Сюзанны Кларк ("Мистер Симонелли, или Эльф-вдовец","История о Джоне Аскглассе и углежоге из Кембрии"
Жанр: фэнтэзи, детектив )
Персонажи: Ричи Симонелли, Алессандро Симонелли, Король-Ворон, конь Пандемониум и некоторые другие.
Предупреждение: POV



В качестве иллюстраций - фотографии Марка Болана и Гэбриела Бирна (эльф)



Постепенно мы с Пандемониумом привыкли друг к другу, хотя, не исключаю, что тут есть заслуга моей сестры Лилии. Лилия – единственная из детей Симонелли, кого я называю не кузиной, а сестрой. Резвая десятилетняя девочка, она совсем не напоминает свою застенчивую мать. Говорят, она очень похожа на бабушку Гатеркоул, какой почтенная леди была в юности. У Лилии бледная кожа, медно-рыжие волосы и веснушки, её звонкий голос весь день звучит в доме или в саду.
Сад тёти Джейн создан и выращен её собственными руками – конечно, не без участия слуг, но почти без использования волшебства. В отличие от Изабеллы и Мирианны, старших жён Симонелли, Джейн нетребовательна и простодушна. Возможно, она скучает по Дербиширу, потому что её дом и сад с виду совсем такие же, как у матери.
Отличий немного: скажем, когда созревают плоды, яблони наклоняют ветки, если их хорошо попросить об этом. Лилия просила их дать ей яблок и угощала ими моего коня. Пандемониум благосклонно принял дары. Боюсь даже думать о том, чем кормил его прежний хозяин. Слышал я, будто в старые времена эльфы скармливали своим лошадям тела врагов, убитых на войне.
«Пандемонимум быстр и неутомим, - говорил Симонелли, поглаживая лоснящийся бок коня, - Он выглядит большим и тяжёлым, но пройдёт где угодно. Единственный недостаток: он умён и довольно пуглив. Почуяв беду, он может покинуть тебя»
Однако я решил испытать его мужество. А заодно – и своё, потому что дом предков, увиденный при луне, поселил в моём сердце тревогу.

*
Копыта коня погружались в зелёный болотный мох, деревья обильно поросли лишайниками и грибами. Те, что стояли поближе к дому, выглядели изломанными и скрученными, словно по ним прошла буря, оставив свой неизгладимый след.
Я сошёл на землю и привязал Пандемониума к осине. Конь не беспокоился, и это позволяло думать, что нам ничего не грозит. Но я ощущал присутствие существа, породу которого затруднялся определить.

- Покажись! – потребовал я, стараясь придать уверенность голосу, - Покажись, или я за уши выну тебя из болота!

Что-то, похожее на подгнивший пенёк, высунуло изо мха свою мерзкую голову. Его глаза были белыми как старый птичий помёт.

- Не думал я, - проскрипело это создание, - что сын Джона Каблука будет таким.

- Почему ты назвал меня сыном какого-то каблука? Я – родня Алессандро Симонелли, эльфийского князя и повелителя здешних мест.

- Симонелли - мне не повелитель, - ответил пенёк.

Он выпростал из-под земли узловатые руки, на которые поднял своё тело и довольно быстро направился к дому. Я поспешил за ним.

- Ты здесь живёшь? – спросил я.

- Конечно. Я охраняю дом, но ты можешь войти.

- Как тебя звать?

Он остановился, сел и упёр свои руки, служившие ногами, в бока.

- Вынь-Да-Положь – моё имя, сын Каблука. Я не боюсь ни сиятельных эльфов, ни ангелов, ни чертей. Мы были всегда и будем всегда, пока существует жизнь.

- Странное имя, - заметил я, - Ты сказал «мы», кого ты имеешь в виду?

- О, мы – целое племя, всех нас зовут одинаково. Мы поглощаем всё, что потеряно, молодой Симонелли… Хочешь, чтобы я звал тебя так? Странно, ведь эта семья погубила твою.

- Что ты знаешь об этом?

Вынь-Да-Положь хитро мигнул.

- Я ничего не скажу Ричарду Симонелли. Сыну Джона Каблука – может быть, если он даст или пообещает мне что-нибудь, в чём много магии. Злой или доброй – без разницы.

У меня было перо Короля-Ворона, но я не собирался его отдавать.

- Хорошо, я обещаю, только – в другой раз.

- Идёт!

Вынь-Да-Положь снова запрыгал передо мной.

- Мы жили здесь много лет, не в покое, но в здравии, пока ни явился Симонелли. С ним пришла смерть. Сперва умерла молодая хозяйка, потом – твой отец. Гость убил его, наслал роковое проклятие. Только так можно справиться с эльфом. Алессандро хотел захватить эти земли, но земля не приняла его. Видишь? Тут всё переломано.

- Ты это видел собственными глазами?

- Нет, - Вынь-Да-Положь шумно выдохнул, словно устав, и вновь опустил своё тело на мох, - Был тот, кто видел. Его звали Дандо. Ныне он обитает среди людей и выглядит как человек.

- Я бы хотел говорить с ним, где можно его отыскать?

- Дандо любил кабаки, в ближайшей деревне найди самый грязный. Скорее всего, он живёт там. Ты узнаешь его по двум дыркам в лице, их оставил ему твой отец. Хватай его сразу за волосы, чтобы не дать убежать. И не забудь: ты обещал мне награду.

Мы были уже возле дома. Я толкнул дверь, болтавшуюся на одной петле, и вошёл.
Потом стоял, прислонившись к стене, не в силах двинуться дальше. Хорошо, что Вынь-Да-Положь остался снаружи. Мне надо было перевести дыхание.

*
Дом моего отца походил на склеп, правда, я их никогда не видел, только читал о них поэмы.
Пол покрывал ковром толстый слой земли, высохших листьев и прочего лесного мусора, в лесу незаметного и поглощаемого Природой, но совершенно неуместного в доме. Паутина и пробравшиеся внутрь растения свисали с потолка, образуя изысканные кружева савана. Кружева, порядком истлевшие. Стены были тронуты плесенью. Даже необитаемое здание выглядело бы лучше, но - увы: некоторые окна были распахнуты, другие – побиты.
Я тщетно пытался вообразить, что за жизнь протекала тут до моего рождения. Что за существа населяли усадьбу Крах Всех Надежд? Никогда не назвал бы так своё место.

- Осторожнее, молодой хозяин! – проскрипел Вынь-Да-Положь, вспрыгнув на подоконник с завидной ловкостью, - Не поломайте ноги!

- Я осторожен. Выйди на двор и подожди там.

Медленно продвигаясь по дому, состоящему из анфилады комнат, я определил кухню, гостиную, несколько спален, библиотеку. Последняя не имела разбитых окон, поэтому сохранилась наиболее чистой. Книги на полках, насколько можно было прочесть названия на корешках, отражали очень разнообразные увлечения хозяев. Больше всего было изданий по истории, медицине и магии. Да, не один волшебник из христианского мира отдал бы многое за эти сокровища, здесь же они пылились без дела. Люди считают, будто эльфам руководства по магии не нужны и не интересны. Владелец этого собрания мог бы с ними поспорить. Книги, однако, относились к минувшим векам, были и рукописные. На верхних полках громоздились небрежно свёрнутые кожи, папирус.
Наверное, стоило позвать сюда дядю: он любит старые тексты. От этой мысли я внезапно похолодел. Он был тут и не взял ничего с книжных полок. Он взял ребёнка – и всё.

В то, о чём говорил Вынь-Да-Положь я не собирался уверовать всей душой, покуда ни получу доказательств.
Зачем Симонелли было убивать моего отца, если он не собирался захватить его дом и земли? Это – самая частая и, пожалуй, единственная серьёзная причина смертоубийства среди эльфийских князей.
Самозваный «сторож» дома поведал, будто «земля не приняла» власть Алессандро. Это – бред простолюдина: любой, в ком течёт кровь древних владык, с этим запросто справится, если захочет. Соперничество из-за женщины тоже маловероятно: дядя как-то упоминал, что познакомился с моим отцом в ночь моего рождения и смерти моей бедной матери. У этой вражды я не видел причин. Если, правда – всё, что я слышал о моём покойном родителе, у полукровки Симонелли, не владевшего в то время никакой магией, не было шансов выжить в поединке с ним. Разве, что - нанести неожиданно ловкий удар, но на коварство дядя Алессандро точно уж неспособен. Он защищал свою жизнь? Не могу представить, на что сдалась его хрупкая и недолгая жизнь древнему эльфу, видевшему гибель Атлантиды и зарождение христианства.

Я вернулся спальню, где, должно быть, появился на свет. Ветер, ворвавшись в разбитые окна, разметал на полу листья. Под ногами блеснуло что-то, похожее на пуговицы или монеты. Обнажился расшитый золотом коврик, невероятно грязный и старый. Мне сделалось не по себе. Если в библиотеке я вспоминал о волшебниках, то в прочих комнатах – о бедняках христианских земель. Однажды я хотел отдать драгоценную пряжку со шляпы нищенке, чтобы она продала её и купила себе еду. «Не делай этого, - строго сказал Горацио Артур, - Бедная женщина не может иметь таких вещей, её обвинят в воровстве и повесят»

*
Тётушка Китти назначила встречу во внутреннем дворике своего мавританского дворца. Он выложен мозаичной плиткой и устлан коврами, по которым ходят павлины и венценосные журавли. Китти любит необычную для женщин одежду. В этот раз на ней была просторная рубашка с кружевным воротом, восточные шаровары и сапоги с серебряными шпорами. Вместо пояса вокруг тётушки был накручен длинный шарф ярко-алого цвета. Сама Китти назвала это пиратским нарядом.

- Ричи! – закричала она, прижимая меня к груди, - Я уже три раза посылал за тобой: синицу, ястреба и сову. Где ты пропадал? Мне срочно надо поговорить!

Обычно её разговоры касались планов новых спектаклей, которые она устраивала у себя с неизменным успехом и блеском.

- Ричи, дядя любит тебя, уговори его. Сделай так, чтобы он передумал, - взгляд Китти сделался умоляющим, - Я всё решила, я уже распределила роли, наметила рисунки декораций, чтобы мы могли при помощи магии…

Я не понимал, о чём - она. С Китти такое бывало: она придумывала спектакль и воображала, будто все уже знают о нём. Некоторые из моих тётушек, их детей и слуг получали свои роли в день премьеры. «Ничего,- говорила в таких случаях Китти, - Слов там мало»
Ничто не могло смутить её или остановить, разве что – наводнение и пожар в собственном доме, но подобных неожиданностей в Стране Фей не происходит.

- Какой спектакль, тётушка? – спросил я.

- Ах, да! Я тебе собиралась сказать, что мы репетируем «Гамлета». Помнишь, как славно мы отыграли «Сон в летнюю ночь»? Шекспир – это гений, он точно побывал в Стране Фей, ты как думаешь, Ричи? И все эти герои, они же – отсюда!

На лице Китти расцвела улыбка, её глаза заблестели, а щёки порозовели. Она забыла, что минуту назад пребывала в ярости и отчаянии.

- Королеву может сыграть сестра Изабелла: у неё гордая походка. Гамлета – мой старший сын Ахилл, он самый красивый, хотя и не совсем взрослый. Офелию – дочь Изабеллы Олимпия. Девушка не умеет играть, но там играть нечего, будет ходить, помахивая букетом. Ты, Ричи, будешь Горацио, потому что у тебя глаза добрые. Лаэрт или Фортинбрасс – твой брат Горацио Артур с его фигурой фехтовальщика.

- Тётушка, подождите! – взмолился я, - Не уверен, что Горацио Артур согласится.

- Да? А в прошлый раз мы его уговорили. Если ты или Джейн возьмётесь за него, долго он не продержится.

- Хорошо, - согласился я, - Однако, я только что слышал, что спектакль – под угрозой?

Китти энергично тряхнула кудрями и поправила пояс.

- Вот, именно. Алессандро отказывается играть Короля. Я допускаю, что Клавдий – злодейская роль, но нам не обойтись без него! Призрака могу изобразить я, спрятавшись за занавеской. Ты ведь знаешь, как это делают в театре теней? Чудовищ и призраков. Остальные роли исполнят слуги. Почему в Лондоне на Друри-Лейн играют Шекспира, а мы не можем?

Тётушка была решительно против магии при подготовке спектаклей, всё должно было быть настоящим. Магия применялась лишь для создания иллюзии пейзажа на заднем плане: дикие горные пики, морской простор, средневековые замки и прочее.

- Ричи, каким видишь ты Призрак Отца?

Я вздрогнул.

- Никаким. Я его не вижу.

Китти вздохнула разочаровано.

- Вот! В нашей семье очень плохо с воображением. Почему всё решать должна я одна? Даже мои сыновья, хоть родились с разницей в пять минут, тратят время на ссоры, вместо того, чтобы…

- Тётушка! – не удержался я, - Зачем же вы назвали их Ахиллом и Гектором?!

Китти сердито на меня поглядела. Она совсем не выносила насмешек и критики.

- Ричи, я позвала тебя, чтобы ты выяснил, почему Алессандро отказывается играть.

- Спросите у него сами, он вам – муж.

Китти нетерпеливо замахала руками.

- Спрашивала уже! Он объяснил, что ему не нравится сюжет, что всё слишком мрачно. Ты читал эту пьесу? Там Король убивает брата и занимает его престол, а сын убитого… Эй, напрасно я говорю: «Гамлета» знают все в Стране Фей, это – здешний сюжет с изменёнными именами.

- Да, я знаю сюжет, и не возьмусь уговаривать дядю.

- Почему?

- «Раз королю не интересна пьеса, нет для него в ней, значит, интереса»

- Ах, Ричи, - Китти сокрушённо потупилась, - Что же нам играть?..

*
Сперва хотел позвать Горацио Артура на поиски Дандо: вместе мы наверняка изловили бы эту тварь, потом я передумал. Есть дела, которые надо совершать одному.
В конце концов, история гибели моих родителей никак не связана с семьёй Паддифер. Кроме того, внешность моего любимого брата (рысьи глаза, слишком аккуратная для деревни одежда, почти всегда - при оружии) часто вызывает тревогу даже у тех, кому незачем прятаться и убегать.
Осенние мокрые сумерки – самое время ходить по кабакам, благо, их немного на землях прихода Всех Надежд. Ещё меньше – тех, где сдают комнаты в наём, ведь Вынь-Да-Положь сказал, что бывший слуга моего отца не «заходит туда», а именно там обитает.

В дороге я размышлял, кем может быть этот Дандо. Из того, кто он есть, следовало то, как подобает мне с ним говорить. Если он выглядит как человек и был особо приближён к господину, значит, он не может быть простым лесным или домовым эльфом. Скорее всего, Дандо возвысился из среды эльфийских солдат-наёмников, продающих свои услуги властителям Страны Фей. Он вполне мог оказаться хитрым, коварным и сильным. Если только жизнь в этом гиблом месте не поглотила и не развратила его окончательно.
Вдовая хозяйка заведения «Ветка Ясеня» ничего не знала о постояльце с таким именем или делала вид, что не знает. Зато, конюх, которому я сунул в руку монету, выразительно показал глазами вверх: «Там, на чердаке его комната»

Я поднялся по скрипучей лестнице, ещё раз проверив отсутствие защитных чар и амулетов на теле: уроженец Страны Фей, кем бы он ни был, почувствует это сразу. Мне нужно было расположить или подкупить его, но для начала – просто быть честным.
Дверь в каморку на чердаке приоткрылась после первого стука. В образовавшуюся щель высунулась голова, порытая висящими ниже плеч сальными волосами чёрного цвета. Возможно, они почернели от грязи. Под ними угадывалось лицо с длинным носом, прочие черты было не разглядеть.

- Ты – Дандо? – спросил я, на всякий случай, хотя уже был уверен.

- Можно сказать так, - ответил он, - Проходи.

Дверь открылась, и я увидел сгорбленную фигуру в лохмотьях. Он выглядел как настоящий бродяга, изгнанный из Страны Фей и скрывающийся попутно от британского правосудия. Но я не собирался хватать его за волосы: вряд ли я смог бы заставить себя к ним прикоснуться. Коморка, между тем, казалась довольно чистой, в ней не было ничего лишнего, только – окно, кровать, связка книг и дорожный сундук. На одной стене висело пыльное зеркало, к другой был приколот булавкой выцветший акварельный портрет мужчины с властным профилем.

- Я – сын твоего господина Джона Каблука и его жены, скончавшейся при родах. Имя, которое я ношу теперь – Риккардо Симонелли.

- Нет, - возразил Дандо, - Тебя зовут Том Уголёк-В-Печи, этим именем нарёк тебя отец сразу после рождения.

- Ладно, - согласился я, - Можешь звать меня так, если хочешь. Ты был рядом с моим отцом, когда его настигла смерть. Так говорят. Расскажешь, как это случилось?

- Расскажу, если ты отведешь меня вниз и поставишь выпить.

Мы спустились в то странное место, что обычно именуют «общим залом». Хозяйка поставила перед Дандо пинту эля (я за неё заплатил), но он едва прикоснулся к кружке. Он сидел, навалившись на стол и сцепив перед собой узловатые пальцы. Его руки, крупные и грязные как всё остальное, казались частью другого существа. Я смотрел на них, избегая глядеть в лицо, потому что опасался увидеть раны, про которые говорил Вынь-Да-Положь. Сперва я подумал, что бывший хозяин лишил его зрения, но «сторож дома» не утверждал, будто Дандо слеп.
Я чувствовал на себе его пристальный взгляд, и за спутанными волосами поблескивали глаза.
Дандо совсем не пытался бежать: это я был близок к тому, чтобы, махнув рукой на все поиски истины, устремиться прочь.

*
Дидона Паддифер сделалась бледной как молоко, которым меня вскормила.
- Зачем тебе знать это, Ричи? Прошло столько лет в покое и радости. Зачем вспоминать этот ужас.
Горацио Артур отвлёкся от сундука, в который бережно укладывал вещи, думая, должно быть, о своём скором вступлении в ряды королевской армии. Последнее время я редко видел такой покой и радость у него на лице.
- Матушка, вы должны рассказать, - поддержал меня брат, - Это касается его отца, каким бы он ни был.
Я сел рядом с Дидоной и взял её за руку. Обычно это действовало на людей, располагая их к откровенности.
- Старый слуга сказал, Алессандро Симонелли убил моего отца, применив проклятие. Это так?
Дидона кивнула и приложила к глазам платок.
- Симонелли выкрал меня из усадьбы Крах Всех Надежд, там я кормила тебя, - сбивчиво начала она, - Мы бежали лесом и влезли на дерево. И когда он настиг нас, господин Алессандро сделал жест над его головой. Я такого кошмара вовек не видала, Ричи! Долго опомниться не могла, всё чудилось разное. Чуть молоко не пропало, но рядом были мой муж и сынок, а потом Симонелли привёз тебя. Он будет сердиться: не велел тебе говорить.
- Матушка, будет вам – плакать, - заметил из своего угла Горацио Артур, - Всем известно, что эльфы правды не скажут. А если скажут, оденут в такие одежды, что попробуй её разгляди.
Выходило, что Симонелли уже тогда владел магией настолько, чтобы нанести смертельный удар. Значит, отец не ждал этого и был перед ним… беззащитен?
- Если бы он не сделал этого, Ричи, - тихо произнесла Дидона, - нас ждала бы ужасная гибель.
- Говорил ли что-нибудь мой отец перед смертью?
- Да, - матушка Дидона нахмурилась, припоминая, - Он, кажется, сказал своему слуге, что у господина Алессандро - жестокое сердце эльфа.
Дышалось мне тяжело, и я не знал, что гнетёт меня больше: гибель отца, которой он, возможно, заслуживал, или – ложь человека, которому я верил.


*
- Дядя Алессандро, почему эльфы лгут?

Симонелли оторвал взгляд от листа бумаги, на котором делал записи. Мы сидели в его охотничьем домике за огромным дубовым столом. Дядя говорил, что уединённая атмосфера очень помогает работе.

- Почему ты так думаешь, Ричи?

- Мой брат Горацио Артур считает, будто вся жизнь эльфа есть ложь. Будто, им совсем нельзя верить.

Симонелли задумчиво отложил перо и ответил не сразу.

- Смотря по тому, что он называет ложью – иллюзии? Ими полна Страна Фей, она сама порождает их. Или, твой брат имеет в виду отношения между эльфами и людьми?

- Второе, по-моему.

-Да, эльфы лгут. Но – не больше людей. Встречал ли ты, Ричи, честного торговца, который продал бы в городе отрез полотна по той же цене, по которой купил его у ткачихи на сельской ярмарке?

Я неопределённо мотнул головой, поскольку лично не знал ни одного торговца и ни одной ткачихи. Кажется, льняными тканями торговал дед Симонелли – Джон Александр Симон.

- Нет, - ответил за меня дядя, - Такого торговца ты не увидишь, он разорился и умер от голода вместе с женой и детьми, поскольку не имел прибыли.

Теперь я примерно понял.

- Нет, это за обман не считается!

- В любом договоре есть скрытая сторона. Люди неосмотрительно заключают их, пытаясь получить нечто ценное и не отдать ничего ценного взамен. Так не бывает. Хотя, разумеется, были и есть ужасные случаи…

- Как – с Леди Поул, у которой чуть не отобрали полжизни?

- Конечно. К счастью, там всё разрешилось благополучно. Но не хотел бы вводить тебя в заблуждение, Ричи: иногда нам приходится изворачиваться. Например, чтобы не тревожить и не расстраивать близких. Правду замалчивают, храня в глубине сердца, где постепенно она его разрушает. Не все тайны приятны и романтичны, большинство из них – нет. Есть вещи, о которых не принято говорить.

- Как – о моих родителях?..

Симонелли поднялся на ноги и зевнул.

- Всё – в свой час, когда-нибудь расскажу тебе, что знаю, но знаю я мало. Теперь – за полночь, а я весь день работал над книгой. С твоего разрешения, отправляюсь спать.

*
Дандо говорил: «Симонелли не откроет тебе правды. Спроси у кормилицы, она всё видела. Если получится, что я солгал, забудь обо мне навсегда. Но если захочешь знать больше, приходи»
Что ещё может он мне рассказать?..

Я не встретил его во дворе, не нашёл в общем зале и поднялся в комнату. Внутри было светло, окно распахнуто настежь.
Перед зеркалом стоял стул, а на стуле сидел мужчина в белой рубашке. Рядом с ним на полу – прибор для умывания, полотенце и ножницы, в руке он держал бритву. Дощатый пол был усыпан обрезками чёрных волос, в углу валялась груда старой одежды.
Сидящий у зеркала повернулся ко мне вместе со стулом, и я увидел лицо древнего эльфа, прекрасное и ужасное одновременно. Было в нём что-то дисгармоничное, точно его составили из двух половин, соединив на скорую руку. Было в нём что-то от Повелителей Ада. Впрочем, возможно, я ошибался из-за внезапного потрясения: так не мог выглядеть жалкий слуга.

- Отец?

От страха я даже забыл его имя.

- Как странно и непривычно делать всё самому, - произнёс он, глядя на бритву в руке, - Но здесь, представляешь, нет приличной цирюльни. Моё зрение не так остро, как раньше. Как я выгляжу?

- Хорошо. Вы всё это время были в облике Дандо?

Он бросил бритву в таз для умывания.

- Разумеется, нет. Мне не хотелось смущать тебя, появившись внезапно. Кстати, как тебя звать? Он назвал тебя - Ричардом Симонелли? Что ж, остроумно. Можешь оставить себе это имя на память.

- А что стало с вашим слугой?

- Дандо?.. Его тупость почти привела меня к гибели. Он был глупцом, он вернулся за мной, и я воспользовался его телом, чтобы восстановить своё. Наверное, он любил меня, потому что отдал свою жизнь безропотно и покорно. Попробовал бы он возразить! - Джон Каблук ещё раз взглянул на своё отражение и засмеялся, - Хотя, признаюсь, быть Дандо – не самая приятная вещь.

В облике Дандо он мне нравился больше. В тёмных глазах моего отца сияла безумная весёлость, не свойственная живым: она не содержала ни капли тепла. Либо, я знал слишком мало эльфийских князей. В тех, которые мне встречались, была заметная часть человеческой крови. Мне надо было найти хоть какие-нибудь слова.

- Я рад, что вы…

- Что я жив? Да, я – тоже, - Джон Каблук резко поднялся со стула, - Я теперь не один, вместе мы его сокрушим.

- Кого?

- Симонелли и всех его отпрысков. Не хочу оставлять врагов за спиной. Ты ведь знаешь, он заслужил месть. Эльфу нельзя безнаказанно убивать подобных себе, по крайней мере, не так. Этот способ годится для полукровок и людей.

Его слова пробудили меня от кошмарного сна, во всяком случае – наполовину. Я стал способен думать.

- Постойте, отец! Но ведь если вы живы, Алессандро Симонелли нельзя обвинить в вашей смерти?

- Мой сын умён, - холодная сильная рука сжала моё плечо, - но не дальновиден.

*
Я всё ещё не мог отделаться от мысли, что сплю. Хотелось проснуться в доме тётушки Джейн и услышать пение птиц за окном.
Джон Каблук мерил шагами комнату, успевая попутно облачаться в одежду, более приличную прошлому веку. Хотя, в этих местах его могут счесть за эксцентричного иностранца: эльфов часто принимают за путешественников из-за моря. В определённом смысле, люди правы.

- Кто бы тебя ни вырастил, ты – мой сын, - он опять повернулся ко мне, - Кроме тебя, мне рассчитывать не на что. Я не в силах противостоять сразу всем. Эти христианские женщины и дети-полукровки вряд ли владеют сильной защитой, но их так много! Не хочу их мучить напрасно. Да, женщины отказали мне, когда я сватался к ним, но у них была на это причина, а дети и вовсе виноваты лишь тем, что их отец – Симонелли. Они не заслужили превращения в Мёртвое Дерево, ты согласен? Вот, возьми.

Отец протянул мне мешочек из кожи, похожий на старинный кошель.

- Что – это?..

- Сильный яд. Не бойся, его можно трогать. Он становится смертоносным лишь в соприкосновении с огнём. Изобретение одного алхимика, приправленное магией. Щепотку бросают в очаг, это будет похоже на пыль или золу. Но вечером станут готовить ужин и разведут огонь. Они сами навлекут на себя погибель, ведь вечерами во всех домах – ужин!

Я стоял, держа в руке кошель с отравой. Первым побуждением было бросить его на пол и покинуть комнату, забыв навсегда о моём отце. Однако…

Видя моё колебание, Джон Каблук истолковал его по-своему:

- Если тебе нравится кто-то из жён или дочерей Симонелли, можешь её усыпить и вынести из дома. Мне его жёны и дочери не нужны, они слишком долго жили с предателем. Найду себе в этих местах девушку поспокойнее.

- Да, понятно.

- Я надеялся, нет - я знал, что ты поддержишь меня. Думаю, тебе не терпится стать владельцем имения Крах Всех Надежд? Готов его подарить: мне оно уже не принесёт прежней радости. Для меня будет довольно Пустого Сердца.

Конечно: имение Симонелли больше и лучше благоустроено. Это – не дом на болоте, который граничит с…

- Но Крах Всех Надежд – по соседству с владениями Повелителей Ада!

- Ну, и что? – отец равнодушно пожал плечами, - Они не затащат тебя туда, пока ты не умер. Я заключил с ними договор, и не хочу показываться на глаза. Видишь ли, воскрешение тоже чего-то стоит, а Дандо для них недостаточно.

- Сколько ты пробыл в аду?

Джон Каблук замедлил шаг и махнул рукой, будто отгоняя призрак.

- Это неважно! Скоро я с ним совсем рассчитаюсь. Ты, мой сын, насыплешь яду в очаг каждого дома, но сделаешь это в тот день, когда Симонелли охотится. Потом ты устроишь нам встречу. Думаю, кузен будет рад меня видеть. Ты что-то бледен, Том. Да, я понимаю, для тебя это всё так неожиданно! Ты не голоден? Здесь подают баранье рагу, но это – лучше, чем ничего.

Поглядев в угол комнаты, где лежали лохмотья Дандо, я внезапно вспомнил странную вещь. Подруга матушки Дидоны Мардж Холинсклот говорила, будто перед самой смертью мистера Паддифера к нему подходил «невероятно грязный, волосами обросший нищий» Эльфийское проклятие может не оставлять следов, если эльф того пожелает: он – господин своей магии.
Сколько раз и зачем принимал мой отец образ бродяги?

*
На рассвете меня разбудил тихий стук в дверь и голос кузины Лилии:

- Ричи, ты ещё спишь? Мы обещали бабушке Гатеркоул навестить Апперстон-Хаус!

- Скажи, чтобы седлали Пандемониума, - ответил я, - Ты ведь не побоишься ехать на нём?

- С тобой? Нет, конечно!

Лилия пискнула от радости, и её туфельки застучали вниз по лестнице.

После завтрака и небольшой прогулки по лесу к нам присоединилась кузина Олимпия верхом на крапчатой лошади. Чтобы не вызывать удивления христиан нарядами Страны Фей, она была одета в лиловую амазонку. Маленький берет с пером цапли украшал её темноволосую голову.
Олимпия – старшая из детей Симонелли, ей шестнадцать. Дядя всерьёз опасается, что собственная красота и количество поклонников могут сделать её легкомысленной. Напрасно: предположим, я недолго живу на свете, но ещё не встречал другого столь разумного существа. Свой гордый вид, изящество и рассудительность она унаследовала от матери, тётушки Изабеллы. Ещё Олимпия дружит с тётушкой Генриеттой, самой странной и непонятной.
У Генриетты нет детей, она говорит, что прекрасно обходится без них. В Стране Фей можно иметь или не иметь детей по собственному усмотрению. Однако это касается только властителей и их семей; простой лесной народ и домашние слуги плодятся весьма хаотично.
Эльфийские кони быстро доставили нас в приход Всех Надежд, где дядя Алессандро раньше служил священником. Теперь это место занимал преподобный Джон Уиндль, пришедшийся пастве намного более по сердцу, чем Симонелли. Правду сказать, красивый священник привлекает своим видом в церковь, но отвлекает всех, а молодых прихожанок – особо, от благочестивых мыслей. Мистер Уиндль, университетский друг дяди, никакими внешними достоинствами не отличается, разве что – беспредельным спокойствием и добродушием. Матушка Паддифер вспоминала, что он не удивился даже тогда, когда ему принесли крестить дитя из Страны Фей, только спросил Симонелли, есть ли во мне христианская кровь.

Я любил приезжать в Апперсон-Хаус или просто проезжать мимо него, он напоминает дом тётушки Джейн. Вернее, конечно, всё – наоборот: это Джейн обустроила свой дом почти как родительский. Наш дом в Стране Фей теплее и проще, от особняка миссис Гатеркоул веет стариной и холодом. Холодом – потому что осенью и зимой хозяйка часто уезжает в Лондон смотреть столичные спектакли и навестить родню. На это время дом запирают, а мебель укутывают от пыли в чехлы.
Раз в неделю Горацио Артур со слугами обходит комнаты, чтобы посмотреть, не протекла ли крыша, и не сломал ли какой-нибудь бродяга ставни, пытаясь проникнуть внутрь. На моей памяти попыток грабежа не было, но хозяйка ужасно боится воров.

Накануне своего возвращения из Лондона миссис Гатеркоул посылает письмо своим дочкам, и те просят кого-нибудь из детей навестить дом. Я не имею родственного отношения к почтенной вдове адмирала, но сопровождаю её внучек как старший мужчина. У дяди напряжённые отношения с тёщей, он почти никогда не посещает её, хотя охотно принимает у себя в Стране Фей. Похоже, миссис Гатеркоул не в восторге от выбора дочерей, но согласилась на этот брак (эти браки?) под давлением обстоятельств. Во-первых, Алессандро – эльфийский князь, во-вторых, выдать разом замуж пять дочерей – неслыханная удача. И, в-третьих, вдова адмирала любит деньги, а Симонелли богат.

Мы с Олимпией бродили по комнатам, а Лилия бегала, сбросив туфли и катаясь в чулках по паркету, точно по льду – на коньках. Олимпия села к столу, слегка сдвинув с него покрывало.

- Ричи, я говорила с тётушкой Генриеттой, она очень обеспокоена. Она сказала, нам всем угрожает опасность, и придёт она потому, что отец взял в дом тебя.

-Как она может знать? – я заставил себя улыбнуться, - Гадала на птичьих перьях и на скрещении ветвей ясеня?.. Оставьте, кузина, это же – Генриетта.

- Ей карты сказали.

К моему удивлению Олимпия вынула из рукава потрёпанную колоду карт, явно нарисованных вручную. Это не были обычные карты. Я пригляделся.

- Откуда они? Магические изображения, но они - не из Страны Фей!

- Нет, Ричи, не из Страны Фей, даже мой отец о них ничего не знает. Однажды Генриетта, направляясь с матушкой в Лондон, встретила на постоялом дворе странного человека. Он раскладывал перед собой карты, на которых рыцари махали жезлами, кубки перемещались сами, а короли превращались в воронов. Тётушка поняла, что карты – не для игры, а для гадания. Наверное, тот человек был волшебник. Генриетта запомнила изображения и нарисовала их для себя.

- Вот, так - запомнила и нарисовала?

- Да, у неё острый глаз. Я должна вернуть карты на место, пока она не заметила. Она просила передать тебе это.

Сложенный листик бумаги не содержал слов, там была начертана руна «Райдо»
Я и сам знал, что мне надо будет спешить.

*
- Вынь-Да-Положь! Явись передо мною немедленно! – я ударил в землю ногой и протянул вперёд руку.

Ярко-зелёный мох зашевелился и вздыбился, из-под него глянули белые пустые глаза.

- Чего желает мой господин?..

- Исполнить своё обещание. У меня для тебя – подарок, - я осторожно вытащил из кармана кошель Джона Каблука.

Вынь-Да-Положь потянул носом воздух.

- Магия, – прошептал он, - Это мне подойдёт. Необычная вещь…

- Не спеши благодарить и послушай. Здесь содержится сильный яд, что действует в соприкосновении с огнём.

Вынь-Да-Положь засмеялся.

- Там, внутри, нет огня, молодой Симонелли! Там – первоначальная пустота, из которой всё вышло и куда всё вернётся. Мы такие, всё моё племя. Мой прадед глотает целые корабли с матросами, обезьянками и бочками китового жира, а я поглощаю лишь малые вещи. Откуда, ты думаешь, у нас такое имя?.. Обратно достать ничего невозможно.

По моей спине прошла дрожь, но я сказал:

- Хорошо. Если это не причинит тебе вреда, держи!

Вынь-Да-Положь разинул рот, в котором зияла пустота, дул холодный ветер и мерцали редкие звёзды. Я бросил туда кошель, и прореха в Вечность закрылась.

Потом я посетил дома всех тётушек, напоследок погрузив в сон Джейн и Лилию. Я стоял и смотрел, как они сидят, обнявшись, перед камином. Слёзы текли по моему лицу, но я не мог позволить себе плакать долго.
Я вышел на двор, где уже стоял осёдланный Пандемониум.

- Знаю, тебе может быть страшно, - протянув ему яблоко, я погладил морду, - Сегодня нам придётся скакать очень быстро. Нет, мы не станем убегать, наша цель совершенно другая!

*
- Это – не охотничьи угодья Симонелли! Куда ты привёл меня? – спросил Джон Каблук, - Мы двигались слишком скоро, чтобы замечать путь. Здесь витает чужая магия, которой я не могу опознать, вижу только игрушки и тени двух мальчиков.

- Это место создал я сам, и оно - моё единственное владение. Никто не может придти сюда или покинуть его без моего согласия.

Джон Каблук смотрел на меня, точно впервые увидел.

- Что это значит, сын?

Прежде казалось, мне будет страшно. Страха не было вовсе, хоть я понимал, что он вряд ли меня пощадит. Каково это – стать Мёртвым Деревом?

- Сейчас отсюда нет выхода, - спокойно ответил я, - Мы останемся тут навсегда, либо уйдём в преддверье Ада. Закрыть эту дорогу я не сумел по малолетству, а теперь думаю: хорошо. Ты обещал Повелителям Ада чужую душу взамен своей? За этим был нужен тебе Алессандро? Моя душа даже лучше, ведь твои предки посылали в Ад одного из своих детей. Там до сих пор почитают традиции.

Черты отца исказились, словно он сдерживал рыдания.

- Что ты натворил!..

Он толкнул меня в плечо с такой силой, что сбросил с коня. Я упал в высокую жухлую траву, которая мягко приняла меня и на мгновение скрыла. Виновато всхрапнул и шагнул назад Пандемониум, звякнуло стремя отцовской вороной лошади.
Я поднялся на ноги. Джон Каблук, спешившись, приблизился.

- Зачем? Ради чего ты это сделал, Том? – медленно произнёс он, - Ради семьи Симонелли? Всех этих детей и женщин, которые даже тебе не родня? Ради предателя Алессандро? Он-то, хотя бы, убил меня, а ты загнал родного отца в ловушку! Как дикого зверя. Воистину, у тебя – жестокое сердце эльфа.

- Я выжил и не превратился в зверя благодаря милосердию Симонелли. У благородных людей принято отдавать долги.

- Людей? – Джон Каблук усмехнулся, - Я и забыл, что в тебе – кровь твоей убогой матери, молоко твоей глупой кормилицы. Люди вечно всё портят. Я верил в тебя! Я видел в тебе свои черты!

Он сильно ударил меня в висок рукоятью сложенной плети, которой до этого погонял коня. На сей раз, было так больно, что помутилось сознание. Я снова упал в траву и, пытаясь подняться, заметил, бегущего к нам человека.
Горацио Артур. Конечно, он мог придти сюда, но сейчас…

- Оставьте его немедленно, сэр! – крикнул он, указывая на меня.

Джон Каблук резко обернулся.

- Не знаю, как ты попал сюда, - произнёс он, - Уходи, если тебе дорога жизнь. Не мешай мне разговаривать с сыном.

- Вы никак не можете быть его отцом, - возразил Горацио Артур, - Потому что, он – мой брат. К тому же, его отец умер. Повторяю: оставьте его сейчас же.

Он наклонился, вынув ирландский нож из-за голенища сапога. Угрожать оружием эльфу - значит, навлечь на себя проклятие. Мой брат был в Стране Фей, он не может не видеть, кто или что – перед ним.
На лице Джона Каблука появилась улыбка, он поднял брови. Сейчас от Горацио Артура не останется ничего такого, что мы с его матерью сможем похоронить. А я не то, что – защитить брата, даже ровно стоять не могу.

Вдруг я почувствовал укол в бок. Перо Короля-Ворона, лежащее в жилетном кармане. Если б знать, что с ним делать! Я взял его и от отчаяния сжал в руке. Перо переломилось, ость вонзилась в ладонь, на ней выступила капля крови.
В то же мгновенье воздух наполнился криком и чёрными перьями. Сотни воронов скрыли от меня Джона Каблука и Горацио Артура, стая взвилась вихрем и исчезла с той же внезапностью, как возникла.

Мой брат стоял с ножом в руке, дико озираясь.

- Где он? – крикнул он мне, имея в виду своего противника.

- Во владениях Повелителей Ада, - ответил я и лишился чувств.

*
Я очнулся в доме Паддиферов. Рядом со мной на постели сидел Горацио Артур, а напротив расположился в кресле Алессанро Симонелли. Вид у дяди был встревоженный и мрачноватый. Я и не ждал от него особой благодарности. Никакому мужчине, тем более – властному и самолюбивому, не понравится, когда у него отнимают врага и возможность повоевать.

- Зачем ты не сказал мне ни слова, Ричи? О страшной беде, угрожавшей нам всем!

Голова болела по-прежнему, но я не мог удержаться:

- Я был откровенен в той же мере, как вы – со мной.

Горацио Артур хмыкнул, Симонелли прикусил губу.

- Хорошо, - согласился он, - но вместе мы, возможно, придумали бы что-то… не столь опасное.

- Вряд ли: вы бы стали спасать своих женщин, детей и земли, подняв страшную суету и теряя время. Вы, дядя – государь, а не воин.

- Ты, Ричи – тем более.

- Конечно, у меня всего лишь – сердце эльфа.

Симонелли вздрогнул, но промолчал. Один вопрос мне, всё же, хотелось ему задать.

- Зачем нужна была капля крови перу Короля-Ворона? Это – такая древняя магия?

- Нет. Думаю, ты приходишься ему дальней роднёй по матери. Меня удивило, что она видела Крах Всех Надежд в его истинном состоянии, но я решил, что такое прозрение свойственно людям, находящимся на краю смерти. Она умирала, и поэтому видела суть, а может, была слабо подвержена эльфийскому волшебству из-за магии крови.

- Отчего же кровь не защитила её?

- Не знаю, это лучше спросить у женщин. Давая жизнь, они передают детям всё – хорошее и плохое, в этом мало участвует разум. Я вспомнил, что человек, по глупости уничтоживший книгу Короля Ворона, вёз её именно в эти места. К потомкам Короля, простым фермерами и крестьянам.

- Потомки Короля – фермеры?.. – в крайнем удивлении спросил Горацио Артур, - Почему?

Симонелли принял в кресле более непринуждённую и величественную позу.

- Потому, что иметь в руках магию или власть – тяжкий груз, молодой Паддифер! Лучше уж обрабатывать землю.

*
Несколько дней спустя я стоял посреди имения Крах Всех Надежд.
Перейдя заросший камышом ров («Не поломайте ноги» - сказал бы Вынь-Да-Положь), я приблизился к дому.

«Слушай меня, эта земля и все, кто – на ней, в ней и под ней! Я, Джон Риккардо Симонелли, моё эльфийское имя Том Уголёк-В-Печи, объявляю себя хозяином здешних мест по праву крови. Отныне это поместье будет зваться Дом Всех Надежд, да будет так»

В тишине, наступившей затем, было слышно, как падают листья.